#фильмы #секс #безумие #паста #TubusShow Репост из старого блога. https://nokitakaze.point.im/mifdf ------------------------ Мой знакомый психотерапевт-сексолог, который смотрел этот идиотский фильм, рассказывал, вздыхая, что этот фильм — чуть ли не готовый диссер по сексуальным отклонениям с садистским душком. Я в проф.терминах не повторю, но у сценаристов и режиссера однозначно не все в порядке ни с половой жизнью, ни с психологической стабильностью. Смакование казней красивых женщин — это однозначная патология. ------------------------ Многие считают этот фильм просто кичем, вся "художественная сила" которого сводится к сочетанию модной темы "зверств #НКВД" с обилием обнаженной натуры. Для большинства остаются совершенно невидимыми, казалось бы, довольно очевидные концептуальные идеи, заложенные в ткань фильма. Фильм "Чекист" о том, как ЧК в начале 20-х годов уничтожает десятки и сотни людей. Значительную часть ленты составляют крайне натуралистичные сцены расстрелов. И пикантная подробность: всех казнимых перед расстрелом заставляют раздеваться. А поскольку среди расстреливаемых много женщин, в том числе молодых, то на иной взгляд картина может показаться и эротической. Главный герой фильма — председатель губернского ЧК. Человек, обладающий нечеловеческим хладнокровием и беспощадностью. Однако это палач, выполняющий свое дело без садистской жестокости. Напротив, он твердо привержен специфическим чекистским принципам справедливости, а именно — он уничтожает только тех, кто попал в составляемые ЧК черные списки. Всех остальных, кто еще туда не попал, он отпускает, причем и своих личных врагов, и тех, кто его ненавидит, и не таящихся белогвардейцев. По ходу фильма выясняется, что предгубчека импотент и что его жена до сих пор сохранила девственность. К концу же картины чекист, не выдержав работы на смертоносном конвейере, сходит с ума и сам бросается к расстрельной стенке, под пули. Его оттаскивают, везут в больницу, и там на вопрос психиатра об имени он отвечает: "Выжатый Лимон". Такая вот оптимистичная фабула. Один весьма почтенный и знающий кинокритик так мне охарактеризовал главного героя картины: это кровавый маньяк, который, будучи импотентом, сублимирует свое, не имеющее нормального выхода либидо в уничтожение людей, и прежде всего женщин. Надо признать: такое толкование лежит на поверхности, оно просто просится, тем более что сцены расстрелов весьма похожи на сны, которые можно было бы по Фрейду расшифровать как сублимацию эротических желаний. Есть голые женские тела, и есть револьверные стволы — чем не фаллические символы? Тем более что они выплевывают свои заряды как раз в эти тела. Но хочется спросить тех, кто из-за внешнего сходства путает палачей с кровавыми маньяками: а что, разве ЧК прекратила бы свою кровавую работу и перестала бы десятками уничтожать виноватых и безвинных, если бы ее председатель был здоров или если бы он со своей болезнью не оказался на этом посту? Не свихнувшихся на сексуальной почве надо бояться. Говоря словами Бруно Ясенского, "бойтесь равнодушных". Извращенный эрос, идущий из глубин личности, убивает единиц. Миллионы убивает сила безличная и надличная. В нормальной, мирной жизни власть с ее насилием и застенками, скорее, является орудием гуманизма, защищая женщину от нормальных эротических желаний мужчины — об этом говорит фильм С. Говорухина "Ворошиловский стрелок". Однако когда насилие со стороны власти становится гипертрофированным, когда им буквально пропитывается воздух, тогда отношение и к желаниям, и к изнасилованию коренным образом меняется. В контексте фильма изнасилование является едва ли не гуманным, человечным актом. По крайней мере, это более человечное действие, чем беспощадное, бессмысленное и бескорыстное убийство. Если бы чекисты испытывали влечение к своим жертвам, у тех появлялась бы хоть какая-то надежда выжить. В фильме десятки обнаженных женских тел пытаются соблазнить, спровоцировать чекистов на изнасилование, но машина смерти стойко отбивает атаки эроса. Говоря о провокации, мы, конечно, не имеем в виду сознательные действия женщин-жертв. Женщины в фильме обнажаются не по своей воле, но женское тело самим миропорядком создано как устройство для соблазнения мужчин. Впрочем, в фильме была попытка сознательного соблазнения. Мать арестованного юнкера пытается дать чекисту взятку собственной дочерью и обнажает ее прямо в кабинете палача. Откуда ей было знать, что для него голая женщина ассоциируется не с сексом, а с казнью? Разумеется, незадачливых взяткодателей сразу арестовали и расстреляли и, разумеется, никому из чекистов не пришло в голову отнестись к стоящей перед ними обнаженной молодой женщине как к женщине — наоборот, ее немедленно заботливо укрыли солдатской шинелью. Этот эпизод плавно перетекает в другой, в котором один из рядовых сотрудников ЧК все-таки проявляет человеческую и мужскую слабость и за закрытыми дверями насилует свою подследственную. И с каким рвением, с какой энергией другие чекисты бросаются на защиту чести приговоренной к смерти женщины! Дверь кабинета выламывают, насильника арестовывают и приговаривают к расстрелу. Опять чекистская справедливость? Не только. Палач, работающий на конвейере, может выполнить свою миссию только будучи полностью свободен от человеческих слабостей, от пут эроса. И за этой свободой в ЧК следят строже, чем в любом монастыре. Поэтому и сравнивают подобные организации с монашескими орденами. Если уж проводить причинно-следственные связи между жестокостью предгубчека и его импотенцией, то, скорее, жестокость — причина импотенции, а не наоборот. Как может чекист соблазняться своей женой, если его не соблазняют сотни прекрасных жертв? Он — импотент по долгу службы. Конечное безумие чекиста очень гармонирует с безумной атмосферой ЧК, но ЧК будет продолжать безумствовать и помимо своего председателя. А вот довести человека до импотенции, а затем и до потери рассудка работа в ЧК вполне может. Конечно, предрасположенность к психическим заболеваниям предопределена генетически, и поэтому можно сказать, чтобезумец со своим столь нужным для службы в ЧК безумием оказался в нужном месте и в нужное время — но не он создал безумие эпохи. Импотент пришелся ко двору машине смерти, потому что в ней не может существовать нормальный здоровый человек. Все чекисты в фильме — на подступах к инвалидности. Кто-то нюхает кокаин, кто-то пытается повеситься, а бригадир пятерки исполняющих приговор, колченогий, и команду к расстрелу дает, махая клюкой. Часовой у входа в страшный подвал во время казни включает патефон с веселоймузыкой, а сам затыкает уши затычками. Возможно, все чекисты в фильме на подступах к импотенции. Чекисту необходима импотенция. Свобода от эроса предстает в фильме как свобода от жалости, от милосердия, от страха даже за собственную жизнь — одним словом, как свобода от человеческих чувств. Еще одним "доказательством" того, что вовсе не ненормальностью председателя ЧК порождается ненормальность возглавляемого им учреждения, служит другой персонаж фильма, тоже чекист, латыш Ян Карлович. В отличие от председателя он вполне нормальный человек, но только более ограниченный, более злобный и гораздо более жестокий. Ему не свойственна даже странная чекистская справедливость, он готов расстрелять буквально всех, кто попадает в его поле зрения, и в пылу доведенного до автоматизма конвейерного вынесения приговоров даже приговаривает к смерти самого себя. Вполне нормальный человек, вполне нормальный чекист. Любой, кто задавил в себе человеческое, мог бы быть председателем ЧК, но импотент в этой должности особенно уместен. Он незаменим для особых случаев, когда противостояние между силами смерти и силами эроса достигает пиковой напряженности, например, когда пытаются дать взятку телом. Или когда во время расстрела цветущая молодая женщина неожиданно отворачивается от пробитой пулями стенки и идет на палачей с криком: "Я так хочу жить!". Голосом этой женщины как будто говорит сама жизнь, сама витальная сила. И опустились стволы револьверов, и дрожит трость в руке хромого бригадира. Не растерялся только председатель губчека:хладнокровно достал пистолет и пристрелил ту, что заставила машину смерти дать сбой. Рядовые чекисты еще могут дать слабину, но их вождь полностью свободен от власти эроса. Интересно, что чекисты были на какие-то секунды смущены, деморализованы, даже напуганы наступающей на них красивой женщиной, однако в их глазах не проснулась похоть, они вряд ли отнеслись к ней как к женщине. Винтики в машине смерти были смущены наступающими на них эросом и жизнью как чуждыми им стихиями, как вещами иной природы. Впрочем, кто знает, может быть, и шевельнулось что-то в чекистской душе — остатки жалости или мимолетное осознание того, что они, чекисты, существуют в ненормальном, не свойственном человеку состоянии, в частности, убивают красивых женщин вместо того чтобы делать с ними то, что положено мужчинам. Еще один упрек бросают фильму — в нем слишком много сцен расстрела. Одной-двух было бы вполне достаточно. Десятикратное повторение не несет ничего нового, а вызывает подозрение в смаковании эротических сцен. На мой же взгляд, резкое сокращение расстрельных эпизодов убило бы всю концептуальность фильма. Если бы в нем была лишь одна или две сцены расстрела, они привлекли к себе неправомерно большое и не лишенное бессознательной сексуальности зрительское внимание, и было быболее справедливо говорить о смаковании. По стандартам голливудского кинематографа, если фильм эротический, то в нем должна быть одна эротическая сцена. В "Чекисте" расстрел, хоть ему и предшествует обнажение, не эротика. И именно пониманию этого служит многократное повторение сцен казни, которое имеет цель не смакования, а как раз его пресечения. Создателям фильма нужно, чтобы женские тела перестали соблазнять не только чекистов, но и зрителей. Чекисты, наверное, тоже поначалу смотрели на убиваемых девушек масляными глазами. Однако на сотый раз попривыкли. Должен привыкнуть и зритель, увидев, что, несмотря на обилие обнаженной натуры, перед ним не поле для любви, а равнодушная к любви машина. Многократное повторение сцен расстрела нужно здесь для того, чтобы зритель осознал, что перед ним не женщины, а мясо в мясорубке. Начинается-то с эротической сцены раздевания, а кончается телегой с мертвыми телами и веревкой, за которую привязанные вверх ногами трупы вытягивают из подвала. Впрочем, не универсальная ли это формула жизни: "Где стол был яств, там гроб стоит"?
